32 года назад произошли события, ставшие началом конца империи под названием Советский Союз.
Наш коллега Игорь Лунин тогда работал старшим лейтенантом, оперуполномоченным Управления уголовного розыска УВД Чимкентского облисполкома. О том, как переживали сотрудники правоохранительных органов те события, он рассказал на своей странице в соцсети. Передаем его рассказ без изменений.
Август 91-го
Три дня, которые потрясли
21 августа 1991 года закончился самый короткий период в истории нашей общей Родины — правление ГКЧП
Первое ощущение, которое отлично помню, от утра 19 августа — радость. День задался!
Нас, личный состав Управления внутренних дел Чимкентской области, подняли по тревоге. Начальник, полковник Дуабеков, зачитал постановление ГКЧП, только что полученное по телеграфу. Текст произвел сильное впечатление. У всех было чувство огромного облегчения: наконец-то! Наконец закончилось словоблудие нашего дорогого Михаила Сергеевича, осточертевшего всем до зубовного скрежета. Кончились «суета, разброд, неясность, демократия и гласность».
Анекдот такой ходил: предприимчивые кооператоры продают в комплекте с телевизорами дворники, чтобы плевки стирать, когда наш генеральный секретарь и президент появляется на экране с очередной многочасовой речью не о чем. Под эти речи уже лились потоки крови в Грузии, Карабахе, Фергане. Наглел почуявший безвластие криминал. Пустели магазины, радовались жизни спекулянты. А Горби, как его нежно называли американские друзья, все говорил, говорил… И конца этому словоблудию и бардаку не было видно. Казалось, наконец в стране будет наведен порядок. На выходе из зала обнимались, поздравляли друг друга.
В кабинете одного из начальников устроили соревнование по метанию большой связки ключей в портрет любимца мировой демократии. Взрослые дяди в солидных погонах, как дети выпрашивали: «дай мне кинуть». Дружными усилиями сшибли, выбросили в мусор.
Холодный душ
Второе собрание несколько охладило наш патриотический пыл и сильно удивило. Полковник Дуабеков несколько минут молчал, снимая и надевая очки. Это было знаком крайнего раздражения. Удивительно интеллигентный для большого милицейского бастыка, он не то что ненормативной лексики никогда не использовал, голоса не повышал. Выговоры делал обстоятельно, аргументированно и безупречно вежливо.
«Товарищи офицеры, связи с министерством у нас нет, — сообщил он нам ровным, монотонным голосом, — действуем по типовому плану».
Планы эти, придуманные умными людьми (которые в советской милиции встречались часто) на все случаи жизни, не раз отрабатывались на учениях. Алгоритм действий каждого был нам хорошо известен. Получили оружие, выслали охрану в здания парторганов, на почты-телефоны- телеграфы и прочие «объекты жизнеобеспечения», заняли свои места в здании УВД на ул. Долорес-3. Из бригады внутренних войск прислали БТР и взвод солдат. Областное Управление КГБ хранило глубокое молчание. Но на это мы, на радостях, должного внимания не обратили.
Было немного странно, но не смертельно. Мы же все были здесь, вместе, «связанные одной целью», готовые выполнить свой долг. Значит все нормально. Опять какие-то неувязки наверху. За время горбачевской катастройки мы к этому привыкли. Но теперь-то в чрезвычайщиках министр обороны, председатель КГБ, наш министр. Остальных мы не знали, но своим силовикам верили. Значит все будет нормально.
Первые сутки того, что потом назвали путчем, или странного госпереворота, в Чимкенте прошли спокойно. Народ сидел у телеков, смотрел Лебединое озеро и слушал текст постановления ГКЧП. Там, и в балете, и в постановлении, все было правильно, все названо своими словами и возражений не вызывало.
А поутру они проснулись…
И начался цирк-шапито. Опять собрались в актовом зале управления для коллективного просмотра пресс-конференции членов ГКЧП. Молча смотрели, как люди. Объявившие себя верховной и чрезвычайной властью в нашей летящей под откос стране жалко оправдываются перед иностранными журналистами и клянутся в верности … Горбачеву. Судя по их словам и ставшим мгновенно теле-мемом трясущимся лапкам, текст собственного постановления о введении чрезвычайного положения они не читали.
Нежданчик был такой увесистый , что расходились молча. На следующий день телевизор показал нам торжество пьяной демократии в Москве. С бонусом в виде идиотически счастливого Горбачева, с видом победителя сходящего по трапу самолета. Вечером всем приказали сдать личное оружие и разойтись по домам «до особого распоряжения». Каждый понес свою опустошенность вон из родного здания…
Донести удалось только до ближайшего кафе. На выходе нас ждал сюрприз. Алик, хозяин шашлычной по соседству, выросший на наших инвестициях из простого арендатора мангала на мини-рынке, пригласил всех на рюмку чая. Отказывать доброму знакомому причин не было. Как и уверенности, что вернемся на службу. У Алика всегда можно было поздним вечером перехватить по дешевке каких-нибудь пирожков или самсы. А в субботу, после работы, и всерьез посидеть за шашлыками. Цены мудрый узбек держал божеские. Наступление смутных времен предчувствовал и с нами дружил.
«Мужики, вы только не психуйте. Все вернется. Вы нужны. Без вас здесь все разнесут. Пейте, ешьте. Сегодня я угощаю!»
Неожиданное предложение, вопреки всем законам экономики, мгновенно породило спрос. Сидели допоздна, ели мало, пили много, не пьянея. Хотя было желание — нажраться в хлам и все забыть. Через день вызвали на службу и велели сделать вид, что ничего не было.
А еще через пару дней офицер КГБ, отвечавший за связь с уголовным розыском, пришел на поговорить. Ходил по кабинетам, пил чай, разговоры разговаривал. Как бы между прочим спрашивал: «А как вы относитесь к ГКЧП?». Работал, в общем.
Что это было?
Попытка оставшихся в руководстве немногих честных коммунистов спасти страну? Это вряд ли. Последний гвоздь забитый Горбачевым в гроб СССР? Может быть. Однозначного ответа нет до сих пор. Несмотря на тонны макулатуры по теме августовского путча. Участники событий врут, как очевидцы. Очевидцы путаются в показаниях. Ненаучные фантасты строчат увесистые тома псевдо-расследований.
Тогда нам было не до анализа причин и следствий. Начались для кого-то «святые», для нас безумные 90-ые. На недостаток работы жаловаться не приходилось. Теперь это уже просто далекая история.
Занятно, что победу над «путчистами» в РФ не празднуют. А подробности тех событий на официальном уровне обсуждать не принято. Стараются забыть.
Игорь Лунин, в августе 1990-го — старший лейтенант, оперуполномоченный Управления уголовного розыска УВД Чимкентского облисполкома.
