Этим летом добровольный поисково-спасательный отряд «Регион 10» Костанайской области отметил свое четырехлетие. Дата не круглая, но для ребят важен каждый год, особенно если учесть специфику их работы.
О волонтерстве вообще и о том, что является самым сложным в поиске пропавших людей, рассказала в интервью Elitar.kz руководитель и координатор отряда Ирина Карпенко.
— Ирина, на сайте отряда выделена фраза: «Мы сотрудничаем абсолютно бесплатно». Делать что-то безвозмездно, тем более помогать – все еще редкость. Это ваша идея?
— Нет, это общая инициатива. Отряд создали в 2018 году после поисков 18-летней Дарьи, пропавшей на пробежке. В Костанае, как вы знаете вынесен приговор ее убийцам. Мы входили в группу «Волонтеры Костаная», которая объединяла ребят из разных населенных пунктов нашей области, а потом мы – я и еще пять волонтеров – решили создать группу города Костаная. Позже, когда нас стало больше, придумали сегодняшние логотип и название. Сейчас в нашем отряде и ребята из Лисаковска, Житикары, Карабалыка, окрестных сел, то есть за пределы города мы шагнули. Уже могу сказать, что мы — «поисковые» волонтеры с опытом. Например, я и мои друзья впервые участвовали в поисках семилетней Виктории из Рудного в 2014 году, которые, завершились трагически, если помните это резонансное дело. Сначала помогали искать только детей, когда в отряде прибавилось людей, стали выезжать на все операции. Сегодня основной костяк – порядка 25 проверенных людей.
— Каким образом вы взаимодействуете с родными пропавших людей?
— Люди оставляют заявку на нашем сайте или поступает ориентировка от полиции. У отряда есть соглашения о сотрудничестве в поисках людей с департаментами полиции и ЧС. Прямое обращение к нам все равно проверяем в полиции – работаем, только если есть заявление о пропаже. Мы не можем тратить время на недостоверную информацию, исключение — экстренные поиски ребенка, престарелого человека с учетом их заболеваний. Конечно, в нашем деле очень помогают соцсети – благодаря распространенным таким образом ориентировкам находятся около 80% взрослых. К своей деятельности относимся серьезно — участвуем в учениях, проходим базовые курсы при нашем медколледже по сердечно-легочной реанимации, неотложным состояниям при травмах, помощи на воде. Собственные тренинги организуем для новичков. Кстати, с последнего наши ребята сразу уехали в Аулиекольский район — помогать спасателям пожар тушить, гуманитарную помощь разгружать, распределять. Наконец, в этом году запустили рубрику «Незабытые» на своих страницах в соцсетях — размещаем информацию о людях, очень давно пропавших и которых все еще надеются отыскать близкие. Есть результат: мужчина нашелся после 25 лет поисков.
— Поиски человека, особенно ребенка, сложны морально, трудны физически… У каждого семья, работа, заботы. Как вы совмещаете?
— Еще меня прямо спрашивают: зачем тебе это? Всегда не знаю, как сформулировать ответ. Раньше мы выезжали на поиски в свободное время – почему бы полезное дело не сделать, а сейчас… Обманывать не буду, случаются моменты, когда ты просто выгорел эмоционально, разбит. Думаешь: все, ухожу. Снова ориентировка — дети, подростки, пожилые, снова поиск, снова бежишь. Это, наверно, теперь наш образ жизни. По-другому не можем, не умеем, не получается. Да, у нас действительно семьи, работа. Кстати, сейчас многие руководители предприятий, организаций, в которых наши волонтеры работают, относятся с пониманием — входят в положение и отпускают, если поиски серьезные, масштабные. В наших рядах люди абсолютно разных профессий – медсестры, бухгалтеры, менеджеры… Я, например, в сфере торговли работаю. Главное — наши родные нас поддерживают, в наш отряд даже семьями приходят. Например, Алексей, Наталья и Никита Климовские – муж, жена и их старший сын. Моему сыну 15, он замечательный, добрый, понимающий парень. До смешного доходит: когда я на поисках, то сосредоточена на них так, что забываю у сына спросить, где он — дома или у бабушки. Он звонит и интересуется, где я и все ли у меня в порядке. А я думаю потом: хороша же мать.
— К вам ведь продолжают присоединяться добровольцы? Каким в идеале должен быть «поисковый» волонтер?
— Разные приходят ребята. Кто-то сразу включается, кому-то нужно время. Практика показывает, что первое волонтерское качество — надежность. Чтобы на человека можно было положиться в любой ситуации, ведь во время поисковых операций может случиться все, что угодно — иногда приходится работать сутками, почти в экстремальных условиях. Вы к тому, что кто-то приходит к нам за какими-то преференциями, пропиариться? Если говорить о конкретных ситуациях, то во время летних поисков Мадины – пятилетней девочки с аутизмом – я с этим столкнулась, но сразу скажу: такие люди, как поисковики, не задерживаются, для них это одноразовая акция. К некоторым есть вопросы общей культуры поведения. Точно знаю, ни первых, ни вторых среди наших нет. Разумеется, время от времени натыкаешься на неприятные высказывания о волонтерах, но лично у меня нет ни желания, ни сил участвовать в словесной перепалке. Считаю, доказывать надо делами. Одного «спасибо» достаточно, чтобы перекрыть негатив.
— Ирина, за время существования отряда скольких удалось найти?
— По нашей базе получается, что с 2019 по 2022 годы найти живыми смогли более 200 человек. Найдены погибшими 39, без вести пропали – 52. Мы цифры стали систематизировать для одного проекта, до этого статистику не вели.
— Что самое тяжелое в вашем деле?
— Морально непросто настроиться на поиск ребенка. Сразу вспомнила, как мы искали Мадину, хотя и раньше участвовали в поисках детей с особыми потребностями. Ощущение безнадежности, беспросветности накрывает, когда сталкиваешься с детской смертью — это был именно такой случай. С этим не примириться. Мы очень верили, что найдем ее живой.
— Эта были самые сложные поиски?
— За последнее время — да. Наш дайрект взрывался, мне оборвали оба телефона, их номера опубликовали в соцсетях для передачи полезной информации. А мне часто звонили, чтобы просто спросить, нашли ли мы девочку. Кто-то советовал не к детским психологам обращаться, а к гадалкам. Ну какие гадалки?! На протяжении трех суток все пытались сохранять холодную голову, но нервозность витала в воздухе: ребенок с аутизмом, его реакция отличается от реакции обычных детей, мы боялись ее спугнуть. Нужны были новые добровольцы, и они приезжали — многие искренне болели, хотели помочь, но навыков поиска у них не было, это тоже осложняло положение. Плюс в нашем обществе вообще действительно мало знают об аутизме. Еще вспоминаю весенний поиск Сергея. Мне, маме подростка, страшно было осознавать, что 16-летний мальчишка мог решиться кинуться в реку – мартовскую стылую воду, с бешеным течением… В такие моменты стараемся поддерживать друг друга. Поэтому то, что мы испытываем, когда находим человека живым и здоровым, больше, чем радость. Это счастье.
— Вы держите связь с волонтерами из других областей?
— Да, конечно. Например, с ребятами из Кызылорды, Шымкента тесно, опытом обмениваемся. Пример приведу: у нас мужчина-колясочник пропал, и появилась информация, что его увезли его на юг, чтобы заставить попрошайничать. Мы через Lider.kz связались с волонтерами, которые занимаются вызволением из трудового рабства, нашли его, и Нина из Шымкента помогла нам доставить Владимира домой. Так работает сообщество, и это круто. Круговорот добра, взаимопомощи.
Аэлита Таева
